Переход гласного [э] в [о] обозначают терминами лабиализация, огубление. Напомним, что лабиализованными называются звуки, при артикуляции которых губы немного вытягиваются вперед и/или округляются. При артикуляции нелабиализованных звуков губы остаются в нейтральном положении или растягиваются. Гласный [э] — неогубленный, [о] — огубленный. Переходов первого во второй в истории русского языка было три. Рассмотрим каждый из них.
Первая лабиализация
Этот процесс осуществился в дописьменную эпоху в праславянских говорах, легших в основу древнерусского языка. Первая лабиализация тесно связана с образованием восточнославянского полногласия. Переход *e >*o произошел в сочетаниях типа *telt:
*telt > tolot (праслав. *melko — русск. молоко)
Известны немногочисленные отступления от данной схемы. Преобразование сочетания *telt не обязательно сопровождалось лабиализацией гласного:
*telt > telet (праслав. *belnъ — русск. белена)
Подробнее о полногласии можно прочитать в другой статье.
Вторая лабиализация
Это переход [э] в [о] в начале слов в древнерусском языке. Осуществлялся в двух случаях:
- В исконных словах, если во втором слоге произносился гласный переднего ряда (кроме [ь]). В праславянском языке перед гласным *e в абсолютном начале слов развился протетический согласный *j: *jezero, *jelenь, *jedinъ. В древнерусском языке этот согласный утратился, а следующий за ним гласный лабиализовался: озеро, олень, одинъ. Если же во втором слоге находился гласный непереднего ряда или [ь], лабиализации не происходило, ср. праславянское местоимение *jego и древнерусское его, праславянское *jestь и древнерусское есть. Впрочем, эта закономерность прослеживается не всегда. Примеры исключений: ежевика (из *ježevika), одна (из *jedьna).
- В заимствованных словах, независимо от того, какой гласный находился во втором слоге: Евстафий —Остап, Евдокия — Овдотья (впоследствии Авдотья под влиянием акающего произношения).
Третья лабиализация
Это переход [э] в [о] после мягких согласных перед твердыми согласными в древнерусском языке. Например:
несъ [н’о́с];
селъ [с’о́л] (существительное село́ в форме Р. п. мн. ч.);
человѣкъ [ч’олов’ѣкъ] и др.
Третья лабиализация начинает отображаться на письме начиная со второй половины XII в., а в XIV столетии этот процесс еще был живым. Завершился он в конце XIV – начале XV века.
Первоначально лабиализация происходила и в ударных, и в безударных слогах. Впоследствии результаты огубления ударных и безударных гласных сохранились только в окающих говорах (например, в северных диалектах: [в’озу́], [по́л’о], [мо́р’о], ср. произношение литературных аналогов везу, поле, море). В акающих говорах и литературном языке результаты лабиализации сохранились лишь под ударением.
Огублению подвергался гласный [э], который восходит к этимологическому [э] либо к редуцированному [ь]. Звук [э], развившийся из [ě] (на письме обозначаемого буквой «ять»), лабиализация не затронула. Это говорит о том, что огубление гласного [э] произошло после падения редуцированных, но раньше перехода [ě]>[e]. Примеры: пёс (из др.-русск. пьсъ, лабиализация есть), лес (из др.-русск. лѣсъ, лабиализация отсутствует), белый (из др.-русск. бѣлыи).
Действие третьей лабиализации по времени отчасти совпало с процессом отвердения шипящих согласных [ш] и [ж]. В литературном русском языке и диалектах можно найти примеры, когда огубление происходило после шипящего, а значит, на момент действия лабиализации данный согласный еще был мягким: жёлтый, жёны, шёпот. С другой стороны, много случаев перехода [э]>[о] и в позиции перед шипящим, т. е. на момент изменения гласного данный согласный уже стал твердым: идёшь, лёжа.
Звук [ц] отвердел, когда третья лабиализация перестала быть живым процессом; во время ее действия этот согласный оставался мягким.
Чаще всего третья лабиализация наблюдается в корне слов. Реже подобное явление встречается в служебных морфемах: плече — плечо, лице — лицо, мое — моё. Однако нельзя сказать с уверенностью, наблюдаем ли мы в этих примерах фонетическую лабиализацию. Переход [э] в [о] в окончаниях слов может быть вызван действием морфологической аналогии. Возможно, под влиянием существительных окно, ведро стали говорить плечо, лицо, а под влиянием местоимений оно, то, само — моё, твоё, всё и т. д.
Примеры лабиализации в суффиксах: котёнок, медвежонок, кручёный, закалённый, кулёк. Последний, впрочем, может быть результатом аналогии со словами типа дубок.
В современном русском языке имеется немало слов, в которых результатов третьей лабиализации нет, несмотря на вроде бы подходящие фонетические условия (под ударением после мягкого согласного перед твердым). Однако у этих несоответствий есть объяснение. Так, огубление гласного [э] отсутствует:
- в словах старославянского происхождения, поскольку в старославянском языке данного фонетического процесса не было: небо (ср. исконно русское нёбо), пещера (ср. Печора), надежда (ср. надёжа, надёжный);
- в других словах иноязычного происхождения, заимствованных в то время, когда третья лабиализация уже перестала действовать: конверт, секрет, билет, крем;
- если [э] этимологически происходит от звука [ě] (Ѣ): свет (др.-русск. свѣтъ), хлеб, лес, белый, обед;
- перед поздно отвердевшим согласным [р’]: первый (из пе[р’]вый), смерть, верба, верх, церковь;
- перед поздно отвердевшим согласным [н’], за которым следовал суффикс -ск-: деревенский (из дереве[н’]ский);
- перед поздно отвердевшими согласными [б’] и [в’]: лечебный (из лече[б’]ный), царевна (из царе[в’]на);
- в словах типа купец, отец, ларец, жнец, поскольку согласный [ц] во время действия третьей лабиализации еще был мягким.
И наоборот, в русском языке можно найти многочисленные примеры слов, в которых наблюдаются результаты третьей лабиализации, хотя фонетических условий для нее нет:
- в некоторых словоформах по аналогии с начальной формой: берёза (И. п.) — берёзе (Д. п.);
- в некоторых словах по аналогии с родственными по происхождению: тётка — тётя;
- редкие случаи лабиализации гласного, восходящего к [ě] (Ѣ), также объясняют аналогией. Слова сёдла, гнёзда, звёзды стали произноситься с [’о] под влиянием существительных того же склонения типа вёсны, сёла и др.
- в некоторых словах, вероятно, под влиянием диалектов. Например, в литературном слове тёща нет условий для третьей лабиализации, зато в говорах существует его аналог с твердым долгим шипящим: [т’ош̅а]. С другой стороны, в литературном щепки [ш̅’эпк’и] нет лабиализации гласного; возможно, причина — влияние диалектного произношения, смягчающего губные согласные перед мягкими заднеязычными: [ш̅’эп’к’и].
В разных диалектах древнерусского языка третья лабиализация шла с разной интенсивностью и далеко не всегда последовательно. Обнаружились даже немногочисленные говоры (например, в Рязанской, Курской и Тульской областях), где этот процесс, по всей видимости, отсутствовал. Носители этих говоров произносили [св’э́кла], [кл’э́н], [пр’ин’э́с] и т. д.
Причины лабиализации неясны. Есть гипотеза, что стоявшие после гласных твердые согласные были лабиальными, т. е. имели дополнительную губную артикуляцию. Впоследствии согласные звуки утратили эту огубленность, «передав» ее предшествующему гласному.
.
Литература:
Галинская Е. А. Историческая фонетика русского языка. — М., 2009.
Иванов В. В. Историческая грамматика русского языка. — М., 1990.
Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. — М., 2006.
Черных П. Я. Историческая грамматика русского языка. — М., 1952.
.
Иллюстрация: Е. Волков «Пейзаж с рекой» (1893).
