Может быть, и сейчас пугают, только реже: «Не будешь спать — бука унесет!». К счастью, не все современные родители считают нужным угрожать детям приходом сверхъестественных существ и множить детские страхи. И всё же о буке слышали все.
Что это за существо, точно не известно. Современные сказки рисуют ему конкретные черты и даже иногда изображают как положительного персонажа. Но фольклорные и этнографические материалы, во-первых, дают очень расплывчатый образ, почти без деталей. А во-вторых, бука в народной культуре — существо недоброе, нечистая сила сродни оборотню или черту.
Слово бука в значении ‘страшилище’ есть в русском, украинском и сербохорватском языках. В русском языке оно впоследствии было перенесено на людей, которые чем-либо вызывали отторжение у окружающих. Так, мы иногда называем букой нелюдимого или угрюмого человека. А в разных диалектах это слово обозначает также некрасивого, неприветливого, толстого или сердитого человека. В олонецких говорах буками также называли начальников.
Букой как демоническим существом было принято пугать детей, обычно тех, которые не хотели засыпать. Это может указывать на связь этого персонажа с ночью. В словаре Брокгауза и Ефрона сообщалось, что бука — ночное чудище с большим ртом и высунутым языком, которое пожирает детей.
В одних местностях крестьяне считали, что бука похож на медведя, в других — что он просто страшный и уродливый, а в третьих признавались, что вообще не знают, как это создание выглядит.
Дело осложняется и тем, что в народной культуре бука обычно выступает просто как устрашающий образ, пугало для детей. Каких-то сюжетов, историй с его участием фольклористы и этнографы почти не нашли. Есть целый фольклорный жанр под названием былички — рассказы о встрече человека с нечистой силой. В быличках сверхъестественные персонажи (русалки, домовые, лешие, ведьмы, мертвецы и т. п.) участвуют в сюжете, вступают в диалог с человеком, иногда описывается их внешность. Благодаря этому можно довольно четко представить себе образ той или иной мифической нечисти. Но бука в быличках, как правило, не встречается (исключений немного, два примера будут приведены в конце статьи).
А пока что обратимся к названию нашего таинственного персонажа. Почему он — бука? Приведем две версии.
Кричащий по ночам
Эта версия самая вероятная. В южнославянских языках есть слова, скорее всего, связанные с нашим букой этимологическим родством. Это македонское бу́ка ‘шум, крик’, словенское bȗka ‘шум’, сербохорватское bȕka ‘рев, мычание’. Сюда же относится и болгарское слово бу́ка в значении ‘ствол дерева с выдолбленной сердцевиной, через которую течет вода’. Вода внутри такой деревянной «трубы» издает шум, глухое бульканье. Предполагается, что эти слова вместе с русским букой происходят из общего истока — от праславянского существительного *buka ‘шум, крик’. Этим же словом стали называть ночное страшилище, которое, видимо, любило шуметь (кричать, реветь) по ночам.
Если это верно, то слово бука родственно также русскому диалектному глаголу бу́кать ‘бу́хать, хлопать’, ‘раздаваться, глухо звучать’, ‘звонить’, ‘бить, ударять’. Родственные глаголы есть в южнославянских языках и не только: украинское диалектное бу́кати ‘реветь, мычать’, сербохорватское бу́кати с тем же значением, болгарское бу́кам ‘реветь, плакать’, чешское bukati ‘кричать (о сове, выпи)’, ‘жужжать’, старопольское bukać ‘кричать’, ‘бурчать (в животе)’ и др. У праславянского предка — глагола *bukati — реконструируется значение ‘издавать низкие, протяжные звуки (реветь, мычать)’. По происхождению это звукоподражательный глагол.
Итак, скорее всего, наш страшный и ужасный бука получил свое название по звукам, которые он, как верили наши предки, обычно издавал. Может быть, ночное чудище глухо ревело или рычало? Не только этимология, но и по крайней мере одна из собранных этнографами быличек указывает на это.
Уродливый, толстый
Эта гипотеза связывает русское слово бука с многочисленными похожими названиями мифологических существ в индоевропейских языках. Например: ирландское phuka, английское puck, нижненемецкое роок, древнешведское puke, древненорвежское puki ‘домовой, черт’, древнеисландское bokka ‘лицо, привидение’, немецкое Puks ‘домашний дух, связанный с хозяйством, скотиной’ и др. Исследовательница О. А. Черепанова считает, что эти слова восходят к праиндоевропейской основе *b(e)u-/*bh(e)u- ‘раздуваться, отекать, набухать’. Родственных этой основе слов в индоевропейских языках немало. Не перечисляя иноязычный материал, приведем в качестве примеров русские слова пухнуть, пухлый, пучить(ся), набухать.
Согласно данной версии, наше страшилище названо букой за уродливый облик: нечто большое, словно раздувшееся.
Слабое место этой гипотезы в том, что предполагается давнее заимствование слова бука из германских языков (исконно славянский вариант вряд ли бы имел -к- в корне, см. выше исконные пухнуть, пучить и др.). Однако источник заимствования обнаружить не удалось. К тому же обилие родственных слов в южнославянских языках говорит в пользу исконно славянского происхождения слова бука и его связи с глаголом букать ‘кричать, реветь’ (см. первую гипотезу).
Бука в фольклорных текстах
Бука относится к персонажам устрашения (еще один широко известный пример — бабай). Их особенность — предельная расплывчатость образа: это просто что-то страшное и опасное, и даже одно только имя подобного существа должно вызывать страх у непослушного ребенка. И всё же есть некоторые фольклорные тексты, которые позволяют, хоть и очень скупо, подметить в буке конкретные черты.
В некоторых северных колыбельных он упоминается как персонаж, живущий в крестьянском дворе и ухаживающий за скотиной. То есть здесь он представляет собой что-то похожее на домового (точнее, дворового) и это, пожалуй, единственная характеристика буки как помощника человеку:
Баю-бай, баю-бай, Поди, бука, под сарай, Коням сена надавай, У нас Колю не пугай.
Теперь обратимся к быличкам, как мы обещали в начале статьи.
Одна из этих историй была записана в Глазовском уезде Вятской губернии (ныне территория Удмуртии). Однажды в крещенский вечер девушки собрались в избе погадать. Когда они закончили и хотели уйти, выход из избы им преградило некое очень уродливое существо — бука. Оно загадало девушкам загадку: «Что есть три дуги?» На этот вопрос первым ответил пятилетний мальчик, который был в той избе вместе с девушками: «У котла дуга, у борон дуга, упряжная дуга!» Получив правильный ответ, бука исчез.
Вторую быличку изложил в одном из своих трудов этнограф, саратовский краевед XIX в. А. Н. Минх. Интересно, что в его случае о буке рассказало мордовское население саратовского уезда. В мордовском селе Оркине по ночам якобы появлялся бука. Он был похож на копну сена, рычал подобно собаке и бродил по площади возле церкви, гоняясь за прохожими. Когда на крики пойманного букой человека прибегали другие жители села, чудище бросало добычу и исчезало, уходя под землю («в тартар»). Однажды бука возник прямо посреди молодежного хоровода; на крики парней и девушек сбежался народ, незваного гостя стали колотить дубинами, и страшилище исчезло.
Заметим, что обе былички записаны на территориях, где кроме русских проживали представители финно-угорских народов: в первом случае — удмурты, во втором — мордва. Возможно, они заимствовали образ и название данного персонажа у славян. В финно-угорских языках есть созвучные слова в значении ‘выпуклый, утолщенный’, но многие лингвисты видят здесь не этимологическое родство с русским букой, а просто случайное совпадение.
Фольклор, как мы видим, описывает буку весьма противоречиво. Для устного народного творчества с его многочисленными вариантами одних и тех же сюжетов и образов это нормально. И все же кажется, что за образом страшилища из нашего детства скрывается пласт каких-то древних верований, и немного жаль, что мы знаем о нем так мало.
.
Литература и источники:
Аникин А. Е. Русский этимологический словарь. — Вып. 5. — М., 2011.
Черепанова О. А. Мифологическая лексика русского языка: Диссертация на соискание степени доктора филологических наук: Специальность 10.02.01. — Л.: Ленинградский государственный университет, 1983.
Минх А. Н. Народные обычаи, суеверия, предрассудки и обряды крестьян Саратовской губернии. Собраны в 1861–1888 гг. — Саратов, 1994.
