Читая басню Ивана Андреевича Крылова «Стрекоза и Муравей», мы обычно не задумываемся,что Стрекоза в ней обладает нехарактерными для этого насекомого особенностями. Она «попрыгунья», умеет петь, обитает, по всей видимости, в траве («В мягких муравах у нас / Песни, резвость всякий час…»)… Обычно это не удивляет читателей. В самом деле, чему здесь удивляться на фоне того, что в баснях животные еще и разговаривают, а иногда даже пытаются играть на музыкальных инструментах?.. Поведение стрекозы мы тоже списываем на вымысел автора.
Но на самом деле в басне это насекомое изображено гораздо точнее, чем кажется. Просто во времена Крылова словом стрекоза называли не только четырехкрылую большеглазую красавицу, но и… кузнечика. Это он живет в траве, «поет» и прыгает; он и является персонажем данной басни.
В конце XVIII века был издан «Словарь Академии Российской» — первый толковый словарь русского языка. Согласно ему, слово стрекоза обозначало летающее насекомое, которое мы и сейчас называем стрекозой. В таком же значении это слово употреблялось в научных работах по энтомологии. А вот в дву- и трехъязычных словарях XVIII — начала XIX вв. оно нередко соотносилось с иностранными названиями кузнечика (или цикады). Литературные тексты тоже дают нам немало примеров употребления слова стрекоза в двух значениях. Нужно отметить, что слово кузнечик тогда уже существовало в русском языке и тоже было зафиксировано в словарях.
Ниже приведу небольшую подборку отрывков из художественных текстов, где встречаются упоминания стрекоз. Сначала — те, где речь идет о летающих насекомых.
А. С. Пушкин «Каменный гость» (1830):
А сам покойник мал был и тщедушен...
Когда за Ескурьялом мы сошлись,
Наткнулся мне на шпагу он и замер,
Как на булавке стрекоза…
А. К. Толстой, стихотворение 1840-х гг.
Где гнутся над омутом лозы,
Где летнее солнце печёт,
Летают и пляшут стрекозы,
Весёлый ведут хоровод.
А. Н. Майков «Рыбная ловля» (1855):
Меж тем живет вокруг равнина водяная,
Стрекозы синие колеблют поплавки,
И тощие кругом шныряют пауки.
Теперь — отрывки, где говорится о кузнечиках или цикадах (это становится понятным, если учесть, что привычная нам стрекоза не может «петь», издавать «трели», а задние ее ножки не выделяются своим видом, в отличие от лапок кузнечика).
М. Ю. Лермонтов «Мцыри» (1839):
Хотя бы крикнул коростель,
Иль стрекозы живая трель
Послышалась...
Ф. И. Тютчев, стихотворение 1835 г.:
В душном воздуха молчанье,
Как предчувствие грозы,
Жарче роз благоуханье,
Звонче голос стрекозы…
И. С. Тургенев «Накануне» (1859):
Он лежал неловко; его большая, кверху широкая, книзу заостренная голова неловко сидела на длинной шее; неловкость сказывалась в самом положении его рук, его туловища, плотно охваченного коротким черным сюртучком, его длинных ног с поднятыми коленями, подобных задним ножкам стрекозы.
А. К. Толстой «Сватовство» (1871):
Теперь в ветвях берёзы
Поют и соловьи,
В лугах поют стрекозы,
В полях поют ручьи.
И, конечно же, во вторую часть этой подборки можно включить и упомянутую выше басню И. А. Крылова.
Что касается этимологии, то в настоящее время есть две версии. Менее вероятная связывает слово стрекоза с глаголом стрекать ‘прыгать, спешить’. Однако в этом случае получается подходящее по смыслу название для кузнечика, но неудачное для летающего насекомого, которое прыгать не умеет (летает, впрочем, быстро). Скорее всего, верно другое предположение: слово стрекоза родственно глаголу стрекотать и первоначально имело смысл ‘стрекочущее насекомое’. И если с кузнечиком тут все понятно, то насчет летающей стрекозы можно усомниться, ведь от нее никаких «трелей» не услышишь. Но дело в том, что при полете стрекозиные крылья издают шорох, напоминающий тихий треск, стрекочущий звук. Видимо, за эту особенность и получила крылатая красавица свое название.
.
Литература:
Плотникова-Робинсон В. А. Стрекоза или кузнечик? // Лексикографический сборник. — Вып. III. — М., 1958.
Ю. Л. Об одном сравнении в романе «Накануне» // Русская речь. — 1968. — № 6.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. — Т. 3. — М., 1987.
Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. — Т. 2. — М., 1999.